Общество Некрополистов. Поездка Таруса - Щелканово - Юхнов

Все началось с того, что Петр взялся отвезти в Дом-музей Цветаевой в Тарусе 100 экземпляров книги коллекционера и мецената Георгия Апазидиса «Тарусой полна голова», переданные Музеем AZ (Анатолия Зверева).

Петр предложил совместить эту благую миссию с наметившимися поисками захоронений в разных уголках Калужской области. Поездка состоялась 13–14 июня; поскольку дни будние, получилась она камерной (Лада, Петр, Влад), но оттого не менее увлекательной.

Встретились, как всегда, в условленном месте на Рязанском проспекте. Петр продемонстрировал библио-груз –

и мы взяли курс на Калужскую область.

По пути решили сделать небольшой крюк, чтобы посетить могилу актрисы Зинаиды Славиной на кладбище села Троицкое под Чеховом. Когда мы были там в первый раз без малого два года назад (о чем см. здесь: http://necropolsociety.ru/otchet-192.html/), на могиле велись работы по установке памятника, завершившиеся осенью, но выбраться туда снова удалось только теперь.

Надгробие очень эстетично по композиции и с удачным портретом.

На табличке у подножия выгравированы строки из посвященного Славиной стихотворения Владимира Высоцкого, ее партнера по сцене Театра на Таганке:

                               

Ты роли выпекала, как из теста:
Жена и мать, невеста и вдова...
И реки напечатанного текста
В отчаянные вылились слова!

Намерение немного погулять по кладбищу было скорректировано внезапным ливнем, мгновенно сделавшим большинство надписей на надгробиях нечитаемыми. Пришлось отправляться в дальнейший путь; спасибо и на том, что удалось сделать снимки. Будем надеяться, что еще сюда выберемся.

К двум часам дня благополучно достигли пункта назначения. На территории музея немного отдышались, любуясь на старинный сарай, постепенно разрушающийся от времени. Сейчас в нем запасники музея.

Петр отправился общаться с директором музея Еленой Михайловной Климовой: предстояло передать ей ценный груз, а также поздравить с присвоением звания Заслуженного работника культуры РФ и выразить соболезнования по поводу недавней кончины ее близкой подруги – Марины Арсеньевны Тарковской

Пока Петр погружался в пучину тарусского краеведения, мы, подустав и проголодавшись в пути, посетили чайную «Второе дыхание», где отведали знаменитый «Цветаевский пирог», попутно любуясь видами Тарусы.

Подкрепившись, мы не торопясь пошли на Старое кладбище, благо оно совсем рядом. Там мы воссоединились с Петром, который продемонстрировал личный экземпляр привезенной книги с дарственной надписью

и поделился знаниями, почерпнутыми на экскурсии от Елены Михайловны, например, о том, что Цветаевы – это, оказывается, слегка видоизмененная фамилия Светаевы/Святаевы (многие предки Марины Ивановны были священнослужителями). Также Петру довелось пережить волнительный опыт глядения в таинственное старинное зеркало, которое, по рассказам сотрудников музея, принадлежало некой именитой графине… а может и не принадлежало, делают оговорку те же сотрудники.

На Старом кладбище у нас тоже была цель: привести в порядок могилу кинорежиссера и актера Бориса Алексеевича Григорьева (1935–2012), снявшего известные остросюжетные детективы «Петровка, 38» и «Огарева, 6»; он похоронен рядом с матерью. Петр посещал могилу в один из последних приездов в Тарусу.

И вновь успели до перемены погоды. Но если дождь, заставший нас на Троицком, довольно быстро прошел, то на выходе со Старого тарусского разразилась настоящая гроза и хлынул почти тропический ливень.

Еще на подъезде к городу большая рекламная растяжка возвестила нам о корейской пирожковой на автовокзале Тарусы. Соблазнившись экзотикой, накупили в упомянутом заведении различных пирожков с пленительным названием «пигодя» (на поверку, конечно, ничего особенного в них не оказалось) и выехали в направлении места ночлега — села Трубецкое, где летом живет на даче семья Елены Козьминичны Соболь, родной сестры Петра.

Отужинав, мы, несмотря на усталость, долго не могли разойтись по комнатам: беседа всё продолжалась, темы наслаивались одна на другую. К примеру, встретился нам пришелец, завезенный чуть ли не из Южной Америки. Елена Козьминична поведала леденящие душу подробности об этих существах: территорию захватывают в мгновение ока, едят абсолютно всё, при этом природных врагов не имеют, на химикаты не реагируют, переносят всяческие инфекции, так что голыми руками их трогать ни-ни. Единственное, что на них действует, – соленая вода или острие лопаты, которым и расправляется с ними ежедневно наша гостеприимная хозяйка.

На следующее утро отъезд пришлось немного задержать: в машине Петра обнаружилась непонятная протечка. Экспертиза жидкости доступными способами (рассмотреть, понюхать, поджечь) однозначных результатов не дала; единственное, что удалось установить, – точно не бензин. И мы, доверившись судьбе и поблагодарив Елену Козьминичну, отправились навстречу второму дню экспедиции.

Нам предстояло, минуя Калугу, добраться до села Щелканово Юхновского района, где упокоился прах актера-эпизодника Александра Владимировича Числова (1964-2019).

Как часто бывает, многие наверняка знают его в лицо, но мало кто помнит имя. Не слишком удачно сложилась его творческая судьба: обладая обаятельнейшим типажом, играл он в основном «алкоголиков-тунеядцев-хулиганов» и прочих не самых приятных типов.

Когда в 2019 году актера не стало, в интернете появилась информация, что он похоронен на Николо-Архангельском кладбище в Москве. Удивляться нечему: очень часто в московских некрологах в качестве места прощания указывается кладбище, при котором расположен крематорий, – Митинское, Николо-Архангельское или Хованское, – а далее с чьей-то легкой руки место прощания/кремации превращается в место захоронения, хотя далеко не всегда прах захоранивают на том же кладбище, где была кремация. Именно так произошло с Числовым. Впрочем, позже в новостях появлялись сведения о том, что родные собираются захоронить прах актера на родине, в Юхнове или Юхновском районе, но источники особого доверия не внушали. И вот буквально за день до поездки появилась точная информация о месте захоронения Александра Числова.

Мы благополучно доехали до Щелканово за пару часов, и Петр, как обычно, пошел знакомиться с местными дамами, т.е. «добывать языка». И кто бы мог подумать: старушка, копавшая огород (и гордо отказавшаяся от предложенной помощи), после пятиминутной беседы с Петром вызвалась проводить нас до самой могилы Числова! Лидия Ивановна неспешно, но решительно прошагала со своей палочкой до самого кладбища (ехать на машине отказалась: «мне так привычнее, да и сяду – потом не встану»).

У «центрального» входа, представляющего собою мостки, перекинутые через речку с чудесным названием Негодяйка, и несколько ступенек на довольно крутом склоне, Лидия Ивановна предупредила, что на мостки машину ставить нельзя – «хлипко тут». Пройдя вслед за ней на противоположный край кладбища, почти упирающийся в автодорогу на Юхнов, мы оказались у цели.

Лидия Ивановна знала семью Числовых. Александр время от времени приезжал в село, но, по словам Лидии Ивановны, «разве ж кто знал, что он актер? Он и не говорил никогда. Потом уж узнали...» Близкие Лидии Ивановны (муж, сын, родители, бабушка) покоятся рядом с семейным захоронением Числовых. Александр Числов похоронен рядом с отцом, в соседней ограде братья отца и их семьи. Родом же Числовы из близлежащего села Крутое, многие жители которого похоронены в Щелканово.

Наши попытки отблагодарить Лидию Ивановну всяческими вкусностями потерпели неудачу.

На выезде из Щелканово наше внимание привлек местный Храм в честь Рождества Христова. Построен он был в 1757 году на средства помещицы Веры Борисовны Лопухиной. Еще около 43 лет храм доделывался и расписывался, после чего был освящен Великим чином. Особой колокольни не имел, колокола находились на одной из четырех башен церкви. Отдельно стоящая трехъярусная колокольня сооружена в 1906–1909 г. в стиле неоклассицизма.

Развитие села Щелканово связано с тем, что оно всегда располагалось в узле транспортных дорог. Старинная столбовая дорога из Калуги на Смоленск проходила через Товарково – Полотняный Завод – Щелканово – Мосальск – Ельню. Строили ее при Екатерине II, тракт так и назывался – «Екатерининский большак». Путник, еще издали завидя довольно большую церковь, старался зайти помолиться перед старыми образами перед дальнейшей дорогой.

Храм является памятником истории и культуры Калужской области. В ограде при храме мраморное надгробие лесопромышленника Иванкина (бывшего когда-то старостой храма) в виде дуба с обрезанными сучьями и мемориальной доской с надписью.

Медная табличка на дверях информирует, что в 1831 году в этой церкви был крещен выдающий мыслитель и философ Константин Николаевич Леонтьев (1831–1891), уроженец села Кудиново, ныне входящего в состав сельского поселения «Село Щелканово».

Храм был закрыт в 1930 г., священник Феодор Никольский и псаломщик Петр Степанович Архиреев отправились в лагеря. Храм был передан Калужской епархии 13 апреля 1995 г. Сейчас ведется его восстановление, никаких следов которого мы не заметили.

А стоило бы вместо того, чтобы спешно возводить новодельные храмы, заняться восстановлением храмов уникальных, исторических. Но увы…

Солнце в тот день жарило немилосердно, и мы решили заехать в Юхнов, чтобы открыть купальный сезон на реке Угра. Однако «купальная премьера» провалилась: дорога на пляж, подсказанная навигатором, оказалась длинной и сложной, песок на пляже – неприятно горячим и зыбким, вода – холодной и мелкой. В итоге «открыла сезон» только Лада, и то больше для того, чтобы оправдать усилия, вложенные в путь до пляжа. Петр остался у машины, возобновив попытки установить причину протечки, которые, к сожалению, успехом не увенчались.

Приближался вечер второго дня. Не особо поспешая, мы отправились к следующей цели – деревне Захарово Малоярославецкого района, где похоронен Владимир Андреевич Успенский (1930–2018) – математик, лингвист, популяризатор науки, ученик великого А.Н. Колмогорова, один из тех, кому было дано писать о сложнейших материях на понятном всем языке.

До села Детчино дорога была вполне сносной, если не считать жутких ж/д переездов, на каждом из которых Петр не мог сдержать негодование. Но после Детчино нас ждала чудовищная грунтовка. Двигаясь со средней скоростью 20 км/ч, каких-то 25 км мы преодолели за час с лишним. Редкие встречные и попутные ехали быстрее – наверняка местные, которые способны проехать этот путь с закрытыми глазами. Мы же искренне считаем, что только за путь туда-обратно по такой «дороге» Петр достоин высочайших похвал и всего, чего пожелает (ну, почти…). Обычно говорят «памятник ему за такое», но это, учитывая нашу специфику, звучит как каламбур с оттенком черного юмора.

Захарово предстало затерянным среди лесов, полей, бездорожья и подобных редких поселений. Раз в день ранним утром туда отправляется автобус из Малоярославца, а днем уезжает обратно, – вот и весь общественный транспорт.

На окраине обнаружилась помойка с ужасно тощими голодными кошками. Мы отдали им запасы колбасы, вареных яиц, хлеба, пирожков… Даже на хлеб они кидались, а из кустов вылезали все новые и новые голодающие.

На этот раз «взял языка» Влад. Местный житель объяснил, как добраться до кладбища («километра три»), сразу предупредил, что обычная легковушка там не пройдет, и велел возвращаться пешком, если где-то увязнем, – они будут думать, как нас вытащить.

Одного взгляда на дорогу, ведущую к кладбищу, хватило, чтобы отказаться от попыток подвергать наше средство передвижения еще большему, чем от грунтовки, стрессу. Петр сказал, что будет ждать нас в машине: «Вперед! Полчаса туда, полчаса обратно» (если бы…). Мы бодро двинулись по дороге, но по мере того, как преград становилось всё больше, наш энтузиазм затухал.

Несмотря на тучки, было душно, и нас радостно встретили «полчища мошки и комарья». Ориентиром нам служила видневшаяся далеко на окраине леса часовня. Пройдя примерно вдвое больше того расстояния, что огласил местный житель, мы засомневались: правильно ли идем? От часовни нас отделяло поле с травой в человеческий рост, и идти напрямик сквозь эти заросли не было ни малейшего желания: страшила не столько вероятная встреча с недружелюбными насекомыми и рептилиями, сколько невозможность увидеть, куда ступаешь – повреждать конечности в наши планы никак не входило.

Мы возвращались, сворачивали на обходные тропинки, снова выходили на дорогу – заколдованная часовня не приближалась. На нашу удачу ехавшие на Ниве местные остановились и объяснили, куда идти. Оказалось, мы прошли верный ориентир (о котором деревенский житель даже не упомянул). К этому времени Лада включила запись трека пути; по указанию километража он получился странный, но представление о нашей навигационной ошибке дает.

Примерно час потеряли мы, плутая по дороге, которая не вела к кладбищу. Пошли в обратный путь, увидели ориентир – поломанное дерево – и от него свернули на мокрую заросшую колею через поле, которую до того не заметили.

Наконец мы достигли часовни, за которой располагалось кладбище. Солнце клонилось на закат.

А вот как графически выглядит поисковый путь Лады на кладбище. Жаль, что у Влада не было трекера – его путь был более витиеватый и широкий по охвату.

Минут через 10–15 то, за чем пришли, было найдено и более-менее очищено от зарослей.

Влад предложил позвонить Петру и сказать, что, несмотря на задержку, мы всё нашли и скоро вернемся. Лада довольно опрометчиво ответила, что раз Петр сам не звонит, то у него всё нормально и он, вероятно, отдыхает в машине или уже нашел собеседников из местных. Мы не учли, что в лесах под Захарово связь не то чтобы очень хорошая…

На обратном пути нам «продемонстрировали» все стадии трансформации красивейшего заката.

Мы отсутствовали больше двух часов. Добравшись наконец до машины, мы увидели, что Петр не отдыхал и не общался – он был в ярости. Он волновался за нас, решил, что с нами что-то стряслось, причем с обоими, раз «ни один не вышел на связь и не вернулся за помощью».

Путь от Захарово мы начали в таком гробовом молчании (как ни говори, всё каламбур), что не сомневались – это точно наша последняя поездка…

Три часа молчания – и мы в Подмосковье. После Климовска и Подольска всех отпустило, и мир был восстановлен. В Косино Петр помог какому-то застрявшему на дороге водителю с гаечными ключами (жизнь брала свое). В Вешняках мы попрощались с Петром, еще раз попросив прощения за нашу безалаберность. До своих домов добрались примерно в два часа ночи, когда на небе начал теплиться ранний июньский рассвет.

P.S. В продолжение темы о некорректном отождествлении места прощания/кремации с местом захоронения. Прах не обязательно оказывается в земле или в нише колумбария: не так уж редки случаи, когда прах развеивают, обычно при наличии четкого волеизъявления покойного. Сам факт развеивания далеко не всегда общеизвестен и может, например, привести к долгим бесцельным поискам. Вот несколько выявленных нами подобных случаев, информация получена от близких:

Баткин Леонид Михайлович (1932–2016) – историк, культуролог, литературовед; главный научный сотрудник Института высших гуманитарных исследований РГГУ.

Жутовский Борис Иосифович (1932–2023) – художник, иллюстратор, представитель «неподцензурного искусства», участник студии Элия Белютина.

Любимов Николай Михайлович (1912–1992) – переводчик, мемуарист.

Родоман Борис Борисович (1931–2023) – географ, публицист, основоположник нового направления теоретической географии.

Рожков Николай Васильевич (1906–1998) – кинодраматург.

Благодарим за помощь в поисках Романа Литвинова, Елену Саввишну Морозову, Владимира Владимировича Успенского.

Лада Анцибор, Влад Резвый
Июнь 2024 г.