Отчет о поездке по кладбищам Ярославской области

В конце мая мне довелось совершить поездку по городам и селам Ярославской области. И хотя село Великое и город Гаврилов Ям расположены всего в 240-250 километрах от Москвы и соответственно в 10-20 километрах от трассы Ярославского шоссе, многие москвичи называют эти места "глухими". По ярославским же меркам эти места никак не соответствуют понятию "глушь". Просто жизнь людей протекает здесь в ином, отличном от столицы темпе - спокойно, степенно. Небольшой городок Гаврилов Ям, который ранее был селом, и огромное, более похожее на город село с соответствующим названием "Великое", таят в себе немало достопримечательностей.      Конечно же, меня, в числе прочих историко-культурных объектов, интересовали местные кладбища. В один из дней я посетил два кладбища в Великом. К сожалению, от первого из них почти ничего не осталось. Точнее, сохранились угловые башни-часовни, фиксирующие прежние габариты кладбища, и всего лишь одно надгробие. Но именно ради него здесь останавливаются автобусы и автомобили с туристами. Это могила Александра Алексеевича Локалова – сына основателя знаменитого Гаврилов-Ямского льнокомбината А.В.Локалова. Поначалу представители этой семьи как и многих других, живших в селе Великом, были крестьянами, которые испокон веков выращивали лен. Затем, в ХIХ веке, наиболее энергичные из них превратились в кустарей, а в 1860-е годы Алексей Васильевич Локалов основал в соседнем Гавриловом Яме фабрику ручного ткачества. Его сын, Александр Алексеевич в 1870-80-е годы существенно модернизировал и расширил фабрику, превратив ее в одно из ведущих предприятий в своей отрасли. Похоронен он был на кладбище при храмовом комплексе в Великом. Этот комплекс, состоящий из двух церковных зданий и 70-метровой колокольни, местные жители за его монументальность до сих пор называют "монастырем" и даже "Кремлем"!      По воспоминаниям старожилов на кладбище было немало богатых памятников достойным великоселам (так официально называются жители Великого). Но после 1917 года новая власть, как известно, выразила свое сильное сомнение по вопросу о "достоинстве", в результате чего в 1930-е годы началось разрушение храмов и разорение кладбища. На вопрос о том, почему все же сохранился надгробный памятник А.А.Локалову, а не кому-либо другому, я услышал три различных версии. Одна – то, что даже советская власть уважала Локалова и не стала трогать могилу. Вторая – то, что этот памятник оказался наиболее крепким, и никакая техника не смогла сдвинуть его с места. Третья – уберег Господь Бог. Сам я не буду комментировать эти варианты, предлагая каждому выбрать тот, который ему больше по душе.      На противоположном фланге села находится действующее сельское кладбище. В его восточной части находится храм. Частично сохранилась старая ограда, а также Святые Врата, симметрично расположенные слева и справа от храма. Надгробные памятники, за небольшим исключением, относятся к 1960-2000-м годам. И хотя здесь покоится весь цвет великосельской интеллигенции (врачи, учителя, инженеры, художники, поэты и т.д.), а также многочисленные руководители местного масштаба, тщетно искать на фасадах надгробий какой-то дополнительный текст, проливающий свет на то, кем по профессии, по должности или по заслугам был тот, кто похоронен под данным камнем? Писателем, музыкантом, директором школы, кавалером ордена или лауреатом премии? Я условно называю этот информационный дефицит (значительно менее знакомый москвичам и жителям других мегаполисов) "синдромом свойскости". Чем меньше город или село, тем менее оправдан смысл что-то дополнительно разъяснять на надгробиях. Ведь и так каждый знает каждого, да и кто где похоронен – тоже всем известно. И потому посещать кладбища в таких небольших населенных местах надо с запасом времени - чтобы успеть зайти в краеведческий музей. Или, еще лучше, познакомиться с каким-нибудь "продвинутым" старожилом, который любезно согласится помочь залетному москвичу, оказавшемуся здесь в поисках захоронений представителей местного бомонда.      На кладбище села Великого сохранилось несколько надгробий дореволюционного периода. Кстати, фамилия "Труфанов" и сегодня встречается здесь довольно часто, ну а про фамилию "Моругин" и говорить нечего: бродя по этому кладбищу, порой кажется, что ее носит каждый четвертый великосел! И вот на что стоит обратить внимание: на надгробии Г.В.Моругина указан адрес и название фирмы-изготовителя. "Лейбл" занимает выгодное место на фасадной плоскости, но при этом никоим образом не мешает восприятию основной информации о похороненном здесь человеке. Хотелось бы, чтобы с фотоснимком этого великосельского надгробия ознакомились те полемисты, которые до сих пор, перебрасываясь колкостями в разнообразных гостевых, не находят ответа на вопрос: этично или не этично было размещать в надгробном комплексе Михаила Пуговкина фамилии благотворителей, "тщанием" которых памятник был поставлен?      На следующий день, рано утром, я отправился на городское кладбище Гаврилова Яма, расположенное на его юго-восточной оконечности. Оно было открыто приблизительно в 1930-е годы. От прежнего, старого кладбища, которое располагалось гораздо ближе к центру, но на противоположном, левом берегу реки Которосли, ничего не осталось. На этом месте впоследствии были высажены сосны, и, как рассказывают местные жители, когда-то между стволами уже солидных деревьев едва прослеживались оплывшие холмики, а теперь не видно и их. Новое кладбище является сейчас единственным в городе. И по этой причине, хотя сам Гаврилов Ям не насчитывает и двадцати тысяч жителей, оно оказалось довольно-таки значительным по площади.      Первое, что бросилось мне в глаза, это обилие надгробных памятников в виде усеченных четырехгранных пирамидок, которые частенько называют "тумбами".      Но удивительным является не их количество, а то, что на кладбище Гаврилова Яма почти все они обладают весьма необычным (я бы даже сказал – странным) цветовым и пластическим решением. Эти небольшие деревянные или металлические тумбы имеют здесь следующую раскраску: широкие черные края, окаймляющие плоскости с красным заполнением. В таких тонах обычно выполняются похоронные атрибуты – обтянутые тканью двух цветов борта грузовых автомобилей, перевозящих гроб, подставка-постамент под гроб и, собственно, сам гроб. Таким образом, эстетика похоронного процесса на этом кладбище оказала решающее влияние на художественное решение множества стационарных памятников, а, следовательно – и на облик кладбища в целом. Я вспомнил, что такие же памятники – но в значительно меньшем количестве – попадались мне и на великосельском погосте. А поскольку на многочисленных кладбищах, расположенных в других местах Ярославщины, подобные надгробия мне не встречались, постольку мы можем смело говорить о художественном своеобразии некрополей Гаврилова Яма и его окрестностей.      Традиционных Аллей Славы или Аллей Почетных захоронений на гаврилов-ямском городском кладбище нет. Впрочем, это тоже характерно для небольших городков – здешние немногочисленные Герои, генералы, лауреаты и после своей смерти остаются настолько "свойскими" людьми, что никому даже в голову не приходит организовывать для них какой-то отдельный участок или отдельную аллею. Кстати, могил Героев Советского Союза Р.М.Жукова и А.И.Шишкина я в этот раз не видел, но с фотоснимками их надгробий при желании можно ознакомиться на сайте "Герои страны". Весьма немногочисленные в ранний утренний час посетители кладбища, пришедшие проведать могилы своих родственников, показали мне лишь надгробия врача Д.Т.Кошелева и бывшего директора льнокомбината (созданного в советское время на основе той самой "локаловской" фабрики) А.Н.Кольцова.      Я убедился, что и здесь, в Гавриловом Яме, соблюдается все та же традиция почитания "своего человека", что и в Великом. И поэтому надгробный памятник столь известной в городе личности выглядит более чем скромно.      Зато на здешних надгробиях много текстов другого рода. Это развернутые эпитафии, размещенные, как правило, на тыльных сторонах памятников. Особыми литературными качествами они не блещут, но почти всегда отличаются надрывным пафосом и какой-то щемящей безысходностью. Интерес они могут представлять для специалистов-филологов, которые профессионально занимаются устным народным творчеством.      Впрочем, северо-восточный фланг этого кладбища с некоторой долей условности все-таки можно назвать наиболее "парадным". Здесь расположен мемориал советским воинам, погибшим и умершим от ран во время Великой Отечественной войны. Обращает на себя внимание стилизованная каска, которая по формам хотя и напоминает настоящую, но имеет чересчур уж гипертрофированные размеры. Тут же, неподалеку, виднеется большой холм с центричным памятником-обелиском, выполненным в традициях 1940-50-х годов. Это – братская могила ленинградских блокадников, которых удалось вывезти и доставить в Гаврилов Ям в 1942 году. Многих удалось спасти, но 122 человека все же умерли - преимущественно от истощения. Как поведали мне все те же местные жители, ленинградцев хоронили и группами, и по одному (в зависимости от того, сколько человек умерло в конкретный день и час), но на одном участке, а уже после войны над могилами построили этот гигантский "колпак" и установили на его вершине обелиск.      Еще одним интересным объектом в этой же части кладбища является место для ритуальных церемоний. Оно представляет собой архитектурно оформленную стену с навесом, под которой располагается постамент для гроба. Такие объекты были построены на многих кладбищах Ярославской области в 1970-е годы (в тот же день я увидел подобное сооружение и в Ростове Великом). В первые годы они еще выполняли свою роль, но после того, как почти при всех больничных моргах были организованы залы для прощания, кладбищенские "ритуальные навесы" быстро утратили свое функциональное назначение, начали постепенно разрушаться и зарастать травой.      ...На дальнейшее, более тщательное изучение гаврилов-ямского кладбища больше не оставалось времени, поскольку меня уже ждал автобус, буквально в те же минуты отправлявшийся до Ростова Великого. В этом древнем русском городе имеется единственный некрополь, имеющий статус городского. Но непосредственно рядом с ним располагается более древний погост, именуемый местными жителями "Военным" или "Воинским" кладбищем. Оба они находятся в западной части города, за железнодорожным переездом - в месте развилки дорог, каждая из которых ведет к одному из знаменитых монастырских комплексов Ярославщины. Левое ответвление уводит к Борисоглебскому монастырю-крепости (расстояние до него - восемнадцать километров), а правое – к Варницкому монастырю, заложенному на месте рождения Преподобного Сергия Радонежского. Купола этого архитектурного ансамбля, в последние годы воссозданного буквально из руин, сверкают за деревьями и зовут к себе. Следуя в сторону монастыря, я прошел по дороге, расположенной между двух территорий ростовского кладбища, и уже тогда обратил внимание на то, что и здесь, по всей вероятности, нет какой-либо Аллеи Славы или подобного ей места захоронения наиболее знаменитых горожан. Обойдя Варницкий монастырь и запечатлев на фотоаппарат его храмы, стены и башни, я вернулся ко входу на кладбище.      Действительно, какого бы то ни было подобия Аллеи Славы здесь не наблюдалось. Мою гипотезу подтвердила пожилая ростовчанка, заметив, правда, что в отличие от гражданских знаменитостей, героев войны хоронят на том самом Воинском кладбище, которое располагается ближе к переезду. Уяснив для себя этот факт, я перво-наперво стал изучать Городское кладбище.      То, что оно больше, чем в Гавриловом Яме, было ясно сразу, поскольку число жителей Ростова Великого приблизительно в четыре раза превышает население Гаврилова Яма. Как и на многих других российских кладбищах, и в Гавриловом Яме, и в Ростове участки более старых захоронений характерны густой растительностью, в то время как новые территории представляют собой обширное поле с еще не успевшими вырасти деревьями.      Недалеко от входа я увидел интересное и, как казалось поначалу, оригинальное надгробие в виде часовни-столпа с чешуйчатыми гранями. Однако вскоре моему взору открылся второй точно такой же "столп", и я понял, что эта архитектурно-художественная форма если даже и не поставлена здесь на поток, то, по крайней мере, повторяется не единожды. На нескольких стелах размещено рельефное изображение пятиглавого храма. Даже непрофессионал способен узнать в нем черты одной из надвратных церквей главной здешней архитектурной достопримечательности – Ростовского Кремля.      Слов и словосочетаний "профессор", "доктор наук", "заслуженный учитель", "заслуженный деятель" я на надгробиях ростовского кладбища не увидел. Ведь и Ростов – не такой уж большой город, чтобы его жители не знали, кто из местных знаменитостей и где нашел свое последнее пристанище. Если говорить об эпитафиях, то и здесь практически такая же ситуация, что в Гавриловом Яме. Правда, встречается больше четверостиший и двустиший, отличающихся оригинальностью замысла. На одном из надгробий я даже увидел рубаи Омара Хайяма, правда, "адаптированное" к личности покойного и потому несколько искаженное.      Дефицит информации об умерших с лихвой компенсируется визуальными символами - самолетами, вертолетами, парашютами. Одно из таких изображений предстает не в плоскостном, а в объемном решении – небольшой самолет оригинально вмонтирован в ограду могилы ветерана Великой Отечественной М.П.Щелокова. На фасаде одной из стел изображено двухэтажное здание не совсем понятного назначения. Встретились несколько качественно выполненных символов медицины. Привлек внимание памятник юноше, который, по всей видимости, относил себя к представителям панк-культуры. С тыльной (восточной) стороны этого памятника – стихотворная эпитафия, заключенная в композицию с использованием изображения металлической цепи и амулета на ней; с главного (западного) фасада сведения о человеке и годах его жизни соседствуют все с тем же мотивом цепи.      В другой части кладбища похоронено несколько воинов-интернационалистов, погибших в 1980-е годы в Афганистане. Как видно, героев войн и сражений хоронят здесь не только на Воинском кладбище. Последнее же представляет собой, как говорилось выше, старый погост с солидными деревьями. Вход на его территорию фланкирован двумя стелами.      Главная аллея приводит к обширной площади с монументом воину-освободителю. По всей видимости, это братская могила. Слева от монумента – площадка с одиночными захоронениями советских солдат. В относительно новых могилах, расположенных в этой части кладбища, также покоятся многие участники Великой Отечественной войны. Среди них – два человека, удостоенные звания Героя Советского Союза. Это Н.А.Гладышев и Ф.Е.Агафонов.      Непосредственно за оградой кладбища проходит железнодорожная магистраль Москва-Ярославль, поэтому мемориал в любое время года хорошо виден из окон проходящих электричек и поездов дальнего следования. На этом же кладбище, недалеко от входа, имеется необычный объект, о котором, впрочем, я уже имел некоторое представление, направляясь сюда, в Ростов. На небольшой черной стеле, расположенной слева от главной аллеи, можно прочесть следующее: "В память о преподобном старце иеромонахе Арсении (1894-1975)".      Выражение "в память" почти всегда означает, что это – кенотаф. Так оно и есть, но самое интересное состоит в том, что это кенотаф вымышленной личности, литературному герою! Об эпопее появления самиздатовской книги "Отец Арсений" можно прочесть в Интернете. Этот оригинальный памятник поставлен по инициативе переводчицы книги на английский язык В.С.Бутеневой. Художественное решение стелы разработано А.А.Вороновой, представляющей Православный Свято-Тихоновский Богословский институт. Да, кенотафов реально существовавшим лицам мне довелось видеть немало, равно как и обычных памятников, посвященным литературным персонажам. Но чтобы кенотаф – и вымышленному герою – такого я что-то не смог припомнить! Остается лишь один вопрос: по какой причине этот объект появился именно здесь – на аллее старого ростовского погоста, называемого ныне Воинским кладбищем? Вот с этим-то вопросом, пока для себя неразрешенным, я и отправился домой, в Москву. Сергей Мержанов