В СТРАНЕ, ГДЕ ПРИЯТНО УМЕРЕТЬ (часть 3)

Несмотря на глубокие некрополистические изыскания, проведенные мною уже не раз на территории Швейцарии, количество похороненных в этой стране знаменитостей что-то никак не уменьшается. Для поездки 2015 года я заранее (за два года до этого) запланировала посещение могилы Эриха Мария Ремарка, но и помимо этого составился солидный список чуть менее известных, но не менее интересных для посещения захоронений. КЛАДБИЩЕ ПЛЕНПАЛЕ       Собственно, на самом известном кладбище Женевы я раньше не бывала. Наверстывая упущенное, в тот раз я отправилась туда в первый же день – прямо с самолета. Кладбище Пленпале называют Кладбищем королей – но это название не связано с монархией – оно от старинной традиции устраивать на этом месте соревнования лучников, победитель которых получал звание «короля стрелков». Первые захоронения появились здесь еще в 1482 году. Во время эпидемии чумы швейцарцы построили госпиталь за городской стеной, возле него логичным образом возникло и кладбище. Сегодня оно занимает территорию в 28 000 кв. метров и напоминает больше парк, через который мимо могил пролегают пешеходные аллеи.       На кладбище Пленпале захоронена маленькая дочка Федора Достоевского - Соня, родившаяся и через три месяца умершая в Женеве, где Достоевский с женой жили в то время. Сегодня на доме 16 по улице Мон-Блан висит мемориальная доска.       В Женеву Достоевские переехали из Бадена-Бадена, на этом настояла молодая жена Достоевского, пытаясь оторвать его от казино. «Встаю поздно, топлю камин (холод страшный), пьем кофе, затем за работу. Женева – город отвратительный, мрачный. Скучна, протестантский глупый город, со скверным климатом, но тем лучше для работы…» - писал Достоевский. Именно здесь он начал работу над «Идиотом». Соня родилась 21 февраля 1868 года, а умерла в возрасте трех месяцев, через восемь дней после крещения в недавно построенном первом православном храме Швейцарии.       Учитывая швейцарские законы (плата за место на кладбище), сохранение этой могилы – настоящее чудо, хотя вообще, кладбище Пленпале, кажется в этом плане нестандартным – не удивлюсь, если за все захоронения платят из казны города, поскольку покоятся здесь в основном люди хоть небольшому кругу, да известные. Могила Сони – маленький камешек под огромным тисом с самого краю кладбища (первое фото ниже). Но и на том спасибо. Установлен камешек в 1986 году «Международным обществом Достоевского». На могиле - православный крестик и надпись на французском: «Софья. Дочь Федора и Анны Достоевских».       Среди местных жителей Пленпале знаменито в первую очередь тем, что здесь был погребен человек, действительно известный и за пределами Швецарии - знаменитый реформатор Жан Кальвин. Согласно завещанию похоронен он был без опознавательных знаков, чтобы его место захоронения осталось неизвестным. Где-то в поле, на месте которого сегодня раскинулось Пленпале, его и похоронили. Спустя пару веков примерное место его могилы обозначили, а потом и вовсе нарушили завещание реформатора, поставив памятный знак, который является кенотафом, поскольку установлен приблизительно – точное место захоронения все же осталось неизвестно.       Неподалеку от Кальвина упокоилась проститутка, известная борьбой за права представителей этой древнейшей профессии, Гризельдис Реал. Причем на кладбище Королей она была перезахоронена, став приравненной, таким образом, к выдающимся людям Швейцарии. Представители же феминистских организаций выступали против перезахоронения, заявляя, что «это означает не что иное, как поддержку проституции ее защитниками из числа мужчин». Вот чем упиваются европейцы из своего котла демократии…       Еще на Пленпале покоится аргентинский писатель – Хорхе Луис Борхес – его Аргентина мечтает забрать на Родину. Борхес жил в Женеве в юности, и сюда же перебрался в глубокой старости, здесь и скончался. За границей Борхес скучал по латиноамериканской кухне, на родине же не мог выносить постоянные упреки в космополитизме и европеизированности. Сегодня же Аргентинское литературное общество упирает на то, что слепой писатель желал быть похороненным на родине, в фамильном склепе, однако вдова писателя категорически против перезахоронений – и пока Борхес здесь, на кладбище Королей.       Похоронен здесь и Стефан Элмас (Элмасян) – композитор армянского происхождения, ученик Ференца Листа, который потерял слух в 35 лет. Творчество его долгое время было забыто, и только в последние десятилетия благодаря стараниям армянских музыкантов возвращается к слушателям. Интересно, что подругой композитора была Эме Рапин, швейцарская художница, родившаяся без рук и писавшая свои работы ногами.       Другой композитор, упокоившийся на кладбище Королей – Эмиль Жак-Далькроз – является, как оказалось, основоположником ритмики. Довольна интересна история принятия его нововведений современниками в штыки, о чем я прочитала много позже, разбираясь, кого я вообще там нафотографировала...       Встретились мне несколько могил русских подданных, а также фамилии, знакомые мне по работе в Международном Комитете Красного Креста – основатели международного гуманитарного права, философы и прочие бумагомаратели – Соссюр, Пикте и др.       По поводу захоронения Хэмфри Дэви, английского химика, возникли сомнения, поскольку в русскоязычной версии Википедии написано, что он похоронен в Вестминстерском аббатстве. Но другии источники говорят, что в аббатстве просто установлена памятная табличка, а лежит он здесь, в Женеве. Дэви (1778-1829) – основатель электрохимии, впервые получивший в чистом виде калий, натрий, барий, кальций, магний, стронций, а позже – литий, и назвавший азот «веселящим газом».       А еще кладбище Пленпале фигурирует в литературе: писательница Мери Шелли «похоронила» на нем жертв своего героя Франкенштейна.       И еще несколько фотографий с кладбища Королей: ПО ШВЕЙЦАРСКОЙ РИВЬЕРЕ       На второй день своего пребывания в Швейцарии я отправилась в городок Веве, что в часе езды от Женевы. Билет на пригородный поезд туда осенью 2015 года после тогдашнего скачка курса доллара и евро к рублю стоил 4500 рублей, поэтому пришлось сначала договориться с душившей меня жабой.       На кладбище, где покоится Чарли Чаплин, я уже была, но поизучав за прошедшее с тех пор время дополнительную информацию, отправилась на него вновь, чтобы найти захоронения английского актера Джеймса Мейсона, завещавшего похоронить себя рядом с Чаплиным (и даже памятник у него в том же стиле), а также английского генерала Хэмфри Гейла, соратника Эйзенхауэра, одного из командующих силами союзников в ходе Второй мировой войны и русскую эмигрировавшую актрису Ольгу Бакланову – однако, по поводу двух последних персонажей меня ждала неудача. На этом кладбище из трехсот могил – где просто невозможно что-то не найти – они не нашлись. Значит, в очередной раз врет сайт «findagrave.com», уже не в первый раз подводящий меня. Сидя на лавочке этого кладбища, я поминала добрым словом умников, пишущих в сети всякую чушь – и в очередной раз думала о ценности наших сайтов, когда информация, публикуемая только одним автором, тщательнейшим образом выверена. Как только же авторов информации становится двое или более, немедленно начинается в хаос в проектах, а уж если доступ к редактированию имеет любой – как в упомянутом findagrave.com или пресловутой Википедии – ценность информативности начинает стремиться к нулю, плавно перетекая в минус.       Затем я отправилась вглубь деревни, где обнаружилось еще одно кладбище, на котором похоронен английский писатель Грэм Грин. А во время своего первого посещения Корс-сур-Веве я и понятия об этом факте не имела.       «...Статистики могут печатать свои отчеты, исчисляя население сотнями тысяч, но для каждого человека город состоит всего из нескольких улиц, нескольких домов, нескольких людей. Уберите этих людей - и города как не бывало, останется только память о перенесенной боли...» - Грэм Грин. «Наш человек в Гаване».       Вернувшись в центр Веве к вокзалу, я направилась пешком к русской церкви, где по странному стечению обстоятельств ни разу до этого не была. Буквально за неделю до моего отъезда на лекции, которые теперь обязательно нужно прослушать, прежде чем стать крестными родителями, священник уверял, что, бывая за границей, христианам нельзя посещать иноверческие храмы, включая католические, даже если они являются музеями. А вот зайти в русскую – сам Бог велел – подумала я – но не тут-то было. Работает «Русская церковь за границей» один раз в неделю полдня. Но мне везло – этот день был как раз сегодня – надо было только подождать до 14.00.       Таким образом, по le Chemin d’Esperance (дорога Надежды), я отправилась на кладбище Сан-Мартен, которое чуть выше на горе – самое большое русское кладбище в Швейцарии. Веве, один из основных центров Швейцарской Ривьеры, всегда был популярен, в том числе и среди путешественников из России. Именно из Веве Николай Васильевич Гоголь писал своему редактору Н.Я. Прокоповичу, что здесь все до того красиво, что даже тошно. - «Что тебе сказать о Швейцарии? Всё виды да виды, так что мне уже от них наконец становится тошно, и если бы мне попалось теперь наше подлое и плоское русское местоположение с бревенчатою избою и сереньким небом, то я бы в состоянии им восхищаться, как новым видом».       Здесь же поэт Петр Вяземский создал стихотворение по теме... П.А. Вяземский. Кладбище Где б ни был я в чужбине дальной, Мной никогда не позабыт Тот угол светлый и печальный, Где тихий ангел погребальный Усопших мирный сон хранит. Оплакавший земной дорогой Любви утрату не одну, Созревший опытностью строгой, Паломник скорбный и убогой, Люблю кладбища тишину. Мне так сочувственны могилы, В земле так много моего, Увядших благ, увядшей силы, Что мне кладбище — берег милый, Что мне приветлив вид его. Предавшись думам несказанным, И здесь я, на закате дня, Спешу к местам обетованным, К могилам чуждым, безымянным, Но не безмолвным для меня. Среди цветов в тени древесной, Кладбище здесь — зелёный сад, Нас не смущает давкой тесной Гробниц и с спесью полновесной Тщете воздвигнутых громад. В виду — величество природы, Твердыни вечных гор кругом, И вечно подвижные воды, То блеск небес, то непогоды В прекрасном ужасе своём. Вблизи — всё пепел да обломки, Вся наша немощь в тле своей; Близ предков улеглись потомки; Могил молчанье и потёмки — Вот след непрочных наших дней. Но здесь нагорное кладбище Поближе к небу вознеслось, Прозрачный воздух здесь и чище, И дней минувших пепелище Цветущей жизнью облеклось. Здесь всё свежо, везде просторно, Здесь словно ратный стан почил По битве жаркой и упорной И к ночи отдых благотворный Бойцов и страсти умирил. Ноябрь 1864, Веве       В XX веке здесь же образовалась наиболее многочисленная русская диаспора в Швейцарии. На каком-то этапе по дороге выяснилось, что Ольга Бакланова, которую я искала около Чаплина, может оказаться на самом деле здесь. Она-то и стала моим главным объектом поисков – но опять же - увы… Три часа на красивом, но достаточно бестолковом кладбище – где русские могилы максимально перемешаны со швейцарскими – и никаких следов захоронения Баклановой.       Не хотелось бы предполагать, что ее могила уничтожена, ведь даже 50 лет с ее смерти на тот момент еще не прошло, хотя здесь это быстро – памятники на гранитную крошку – и пустое место – а затем очень быстро – новая могила. Но хотелось бы верить, что я ее просто не нашла.       Остальные персонажи из знатных фамилий – налицо, некоторые из захоронений под охраной швейцарского государства. Вот семейство князей Трубецких, бывший посланник в Лиссабоне П.С. Боткин,       Два захоронения связаны с императорской фамилией. Графиня Нина Сергеевна Белевская-Жуковская, урожденная Боткина, принадлежала по браку к семье внебрачных потомков Великого князя Алексея Александровича. А полковник в отставке Лейб-гвардии Конно-Гренадерского полка Александр Васильевич Короченцов был женат на княжне Императорской крови Татьяне Константиновне.             и другие...       Ровно в 14.00 я снова спустилась к русской церкви, где – о чудо – открылись ворота. Кстати, Святая Варвара – это Санта-Барбара (как-то никогда раньше не задумывалась над этим). История создания храма такова: в 1872 году в родах умирает дочь проживающего с семейством в Швейцарии графа Шувалова Варвара вместе с новорожденной внучкой Машенькой. Безутешный граф решает поставить храм в честь дочери, а у подножия готовит могилу. Тем временем Варвара с Машей пока покоятся на вышеупомянутом кладбище Сан-Мартен, ожидая своей отдельной вечной квартиры с удобствами. Но не все так просто – по законам кантона Во запрещаются захоронения где бы то ни было, кроме кладбищ – что логично, иначе все захотят захорониться в собственном дворе – и близко, и за содержание могилы платить не надо, и не на 100 лет, а пока живы потомки. Скончавшегося графа с супругой тоже хоронят на Сан-Мартен, а через 50 лет (в 1949 году) их могилу сносят. Но Варваре с дочкой повезло. Стараниями настоятеля храма в 1950 году все-таки получено разрешение, и останки Варвары и Маши переносят в заготовленную для них за 70 лет до этого могилу – к подножию храма.       Тот факт, что храм построен на деньги графа Шувалова, позволил ему стать особенным среди русских церквей за границей – в частности, избежать конфликтов, связанных со спорами о том, кому принадлежит российская собственность за рубежом.       Есть на территории храма и еще одна могила. Здесь упокоился настоятель храма – епископ Амвросий (Петр Кантакузен) – сын русских эмигрантов князя Петра Кантакузена и Ольги Кантакузен (в девичестве Орловой). Епископ родился в Веве, был в храме Святой Варвары крещен, затем в течение 30 лет являлся его настоятелем, жил в маленьком домике при церкви, здесь же его отпевали, а захоронили – как вы уже догадались – на пресловутом Сан-Мартен. А через девять месяцев добились разрешения и перенесли во двор храма.       Сейчас над саркофагом епископа стоит крест с могилы князя Сергея Михайловича Голицына - вдохновителя сооружения Суворовского памятника на Чертовом мосту – а его могильный крест являлся копией гигантского креста, установленного в Альпах на месте сражения русских и французских войск близ Андерматта. Похоронен Голицын – как вы снова догадались - на Сан-Мартен, и могила его уже уничтожена. Однако не поднялась рука у могильщиков разбить огромный крест на крошку – предложили его настоятелю русской церкви – вдруг пригодится? Вот так епископ Амвросий заранее заготовил крест – который по стечению обстоятельств теперь стоит на его собственной могиле.       Такая вот чехарда – все упомянутые выше изначально были похоронены на Сен-Мартен, но их могилы либо утрачены, либо перенесены к церкви Святой Варвары.       На следующий день мои друзья любезно доставили меня в деревню Селиньи недалеко от Женевы, где к своему удивлению я увидела, что бывают в Швейцарии и такие кладбища:       На этом кладбище нашли вечный покой актер, родившийся в Уэльсе, Ричард Бёртон, муж Элизабет Тейлор (кадр из фильма «Клеопатра», где они играют вместе, ниже) и британский писатель Алистер Маклин. На могиле Маклина эпитафия из Альфреда Теннисона: «В путь, друзья мои, еще не поздно новый мир искать...» (окончание этого стихотворения – «Бороться и искать, найти и не сдаваться»)       В ОЗЕРНОМ КРАЕ       На выходные мы с моим швейцарским другом отправились в долгожданное трехдневное путешествие на могилу Ремарка по маршруту, охватывающему и еще несколько интересных с точки зрения некрополистики объектов.       Сначала по дороге мы заехали на одно из кладбищ в окрестностях Монтрё – в деревню Ла тур-де-Пейлис посетить могилу шотландского писателя Арчибальда Кронина.       И еще два заинтересовавших меня захоронения с этого кладбища:       Дальше путь наш лежал через немецкую часть Швейцарии, через кантон Вале (Валлис) в коммуну Рарон. Там на деревенском кладбище упокоился австрийский поэт Райнер Мария Рильке. Меня лично он интересовал из-за его переписки с Цветаевой, которую они вели, ни разу не встречавшись. Но кроме того, Рильке несколько раз был в России, встречался с Л.Н. Толстым, семьей Пастернака, после первой поездки выучил русский, делал переводы. «Россия сделала меня таким, каким я стал, внутренне я происхожу именно оттуда, именно она — родина всех моих инстинктов, мой внутренний исток» - писал он. Цветаева посвятила памяти Рильке поэму «Новогоднее»: Что мне делать в новогоднем шуме С этой внутреннею рифмой: Райнер умер. Если ты, такое око, смерклось, Значит, жизнь не жизнь есть, смерть не смерть есть.       Кладбище в Рароне располагается возле церкви, а церковь на холме, на машине туда не заедешь. Пришлось мне тащиться в гору, проклиная тот день, когда какой-то черт дернул меня заняться некрополистикой.       Плита Рильке вмурована прямо в стену церкви. Поэт сам выбрал надпись для своего надгробия: Rose, oh reiner Widerspruch, Lust, Niemandes Schlaf zu sein unter soviel Lidern. (Роза, о, чистая двойственность чувств, каприз: Быть ничьим сном под тяжестью стольких век. Перевод Вячеслава Куприянова).       Из Рарона наш путь лежал на юг, в Италию. Мы пересекли Альпы по системе сложных туннелей и к вечеру приехали на озеро Комо.       Комо – знаменитый итальянский курорт, по берегам – куча вилл знаменитостей, например, Джорджа Клуни, Мадонны, Билла Гейтса. Захоронения тоже есть – это Джанни Версаче (захоронен в семейном склепе на берегу озера, не факт, что можно туда попасть) и итальянский физик Алессандро Вольта. Но озеро Комо далеко не маленькое, и мы, увы, по плану моего друга, посетили совершенно другую его часть, хотя и там нашлось кое-что интересное по некрополистике.       Рано утром, запечатлев восход, мы отправились на местном катере (там катера курсируют по расписанию от одного берега к другому) на виллу Бальбьянелло. Эта вилла знаменита из-за съемок одного из эпизодов «Звездных войн» и «Казино Рояль» из цикла о Джеймсе Бонде, проходивших на ней.       Роскошная вилла принадлежала Гвидо Монзино, о котором я до того момента никогда не слышала. А он был миллионером, известным исследователем, и завещал после смерти устроить на вилле собственный музей, в котором сейчас уникальные коллекции китайских, колумбийских и африканских предметов искусства, а также 4000 книг по альпинизму и полярным экспедициям. Монзино был руководителем первой итальянской экспедиции, поднявшейся на Эверест, а также достиг Северного полюса на собачьих упряжках. Редкий случай, когда человек тратит доставшиеся миллионы на что-то более-менее полезное. Похоронен Монзино, как нетрудно догадаться, здесь же, на вилле.       Затем путь наш лежал вверх по холмам, окружающим озеро Комо, чтобы увидеть места, связанные с казнью Бенито Муссолини. В апреле 1945 года Муссолини с помощью немцев пытался бежать в Швейцарию, переодевшись в немецкую форму. Но партизаны узнали его и задержали. Сегодня в окрестностях озера Комо, поднявшись чуть выше набережной, можно увидеть дом, в котором Муссолини и его любовница провели свою последнюю ночь, и место их расстрела. Правда, оба дома являются частной собственностью и местные жители не отличаются особой приветливостью, скорее всего, по причине того, что таких, как мы, интересующихся, все же немало, и они от них, мягко скажем, подустали. Так что памятный знак непосредственно на месте расстрела нам увидеть так и не удалось. На фото ниже дом, в котором Муссолини провел последнюю ночь и дом, у которого встретил смерть.       По дороге зашли и на местное маленькое кладбище – просто так, раз уж попалось по пути...       Вечером того же дня мы вернулись в Швейцарию и поселились в крошечной гостинице в городке Ронко сопра Аскона на берегу озера Маджоре, где жил и похоронен Ремарк. Факт из Википедии: «В Ронко сопра Аскона проживают 405 жителей, родным языком которых является итальянский, 222 жителя, говорящих на немецком языке и 8 франкоязычных жителей.»       Рано утром, традиционно встретив закат, еще до завтрака, мы отправились на кладбище. Оно, как водится, на окраине «города», путь туда занял пять минут.       Рядом с Ремарком похоронена его жена, американская актриса Полетт Годдар, которая до брака с Ремарком была замужем за Чарли Чаплиным и снималась у него в «Новых временах» и «Великом диктаторе». С другой стороны семейного склепа – ее мать, теща Ремарка, как и написано на плите – по-французски теща и свекровь, видимо, иронически, называются belle-mere (красивая/хорошая мама).       Здесь же находится могила Макса Эмдена, знаменитого в свое время немецкого предпринимателя, которому крупно повезло – он был так богат, что, когда все остальные евреи отправились в лагеря и печи, у него нацисты всего лишь отобрали бизнес и разрешили покинуть Германию. Эмден владел множеством торговых домов на территории Германии и других стран, и еще в конце 1920-х годов продал большую часть своих магазинов конкуренту Рудольфу Карштадту - сеть универмагов Karstadt и по сей день – самая популярная в Германии. После бегства из Германии какие-то средства, по всей видимости, все же остались, поскольку Эмден приобрел архипелаг Бриссаго – несколько маленьких островков в центре озера Маджоре. Роскошный вид на них открывается сегодня прямо от могилы Эмдена.       Похоронен в Ронко еще и немецкий режиссер Курт Хоффманн, известный в СССР по фильму «Мы-вундеркинды».       Последнее захоронение, которое мы посетили в той поездке, находится в деревне Тегна неподалеку от Ронко. Здесь покоится писательница Патриция Хайгсмит, роман которой «Незнакомцы в поезде» экранизировал Хичкок.       РУССКИЕ В ПАРИЖЕ       Еще через день я отправилась в свою привычную двухдневную поездку в Париж, на поезде из Женевы. И как обычно, сразу с поезда, не заходя в гостиницу – на очередное кладбище.       Кладбище Батиньоль – четвёртое по величине в Париже, но не такое популярное среди туристов, как Монмартр или Монпарнас. Открыто оно было в 1833 году для нового городка Батиньоль-Монсо и занимало тогда несколько акров. Сейчас в нём более 10 гектаров, на которых располагаются 15 тысяч могил. Знаменитостей первой величины здесь похоронено не так много, нумерация могил неудобная, кладбище находится на самой окраине – около окружной дороги Периферик. 900 деревьев (каштаны, ясени, клёны, платаны) не спасают: шоссе проходит прямо над могилами, памятники тут в пыли и грязи.       Однако для русских туристов кладбище Батиньоль может быть очень интересным – здесь русская эмиграция хоронила своих покойных до Сен-Женевьев-де-Буа. Именно тут, на кладбище Батиньоль, лежал и великий русский певец Фёдор Шаляпин, пока его не перенесли в 1984 году на Новодевичье в Москве. Именно это мне и хотелось выяснить – сохранилась ли его первоначальная могила. Минут двадцать на своем ломаном французском я объясняла, чего хочу, сотруднице кладбища, но успеха мы не добились.       Пришлось уповать на удачу, которая пришла спустя пару часов прогулки по Батиньоль, к счастью, бывшая могила Шаляпина прямо у дорожки. А вот к примеру, могилу основателя партии кадетов Павла Милюкова мне найти так и не удалось, хотя провела я на Батиньоль пять часов...       На старых плитах высечены фамилии: Демидовы, Нарышкины-Витте, Трубецкие, Нелидовы, Оболенские, Волконские, Бахметьевы. Здесь же могила Льва Бакста, художника, автора декораций для Русского балета Дягилева.       Среди французских знаменитостей, упокоенных здесь, не так много имён, которые что-то скажут русскому туристу. Но имя Поля Верлена известно всем. Поэт жил в предместье Батиньоль, и похоронили его в семейном склепе, как и предсказывал Верлен в стихотворении «Батиньоль»: Грузной глыбой туф; имена – четыре: Мать, отец и я, позже – сын; подряд. На кладбище мы почиваем в мире; Мрамор и трава в тесноте оград. Туф, пять граней в нём; грубая гробница Вышиною в метр, голая; вокруг Протянулась цепь – чёткая граница. А предместье спит: хоть бы слабый звук. Вот отсюда нас ангельской трубою Вызовут в свой час, чтобы наконец Жить нам, полно жить жизнью мировою, О, любимые, сын мой, мать, отец! (Перевод Георгия Шенгели)       Еще один известный француз здесь – композитор Поль Видаль. В истории музыки известен анекдот о том, как Поль Видаль и Клод Дебюсси играли переложение симфонии «Фауст» в присутствии самого Листа, который во время исполнения заснул.       Еще один француз, известный за пределами страны – это Андре Бретон, писатель и поэт, которого считают основоположником сюрреализма.      И еще несколько фотографий с кладбища Батиньоль.       На следующий день мне удалось попасть на экскурсию в музей Пастера. Туда пускают не каждый день, по часам, две группы в день. Прежде, чем оплатить экскурсию, я долго объясняла, что музей Пастера – это прекрасно, но мне нужно увидеть прах Ильи Мечникова, который где-то здесь у них хранится. Мне пообещали, что покажут и даже разрешат сфотографировать.       Экскурсия по музею (лаборатория Пастера и квартира), кстати, была великолепной. Пастер – гениальный разносторонний ученый. Он придумал названный в его честь метод пастеризации и для вина, и для молока, и изобрел вакцины от бешенства и сибирской язвы. Меня не могла не заинтересовать история смоленских крестьян, котоорым помог Пастер.       В 1886 году прибежавший из леса бешеный волк искусал 19 человек в деревне Смоленской губернии. Пастер обратился лично к императору Александру III, который выделил средства на отправку крестьян в Париж. Всем была введена вакцина, однако трое из девятнадцати, к великому огорчению Пастера, все же умерли (у одного из них при вскрытии глубоко в ране был обнаружен застрявший клык волка, поэтому шансов на выздоровление не было), и похоронены они как раз на посещенном мною накануне Батиньоль. Остальные же шестнадцать крестьян выздоровели и говорили в беседе с французскими журналистами: «Вот ведь, дохтур-то - хранцуз, а какой добрый, дай Бог ему здоровья!» Простое свидетельство того, что для обычных русских крестьян, особенно в Смоленской губернии, французы на протяжении почти ста лет оставались врагами, и это отношение передавалось через поколения, пока, по всей видимости, пальму первенства «врага русских» не переняли немцы.       В середине нашей экскурсии мадам экскурсовод заявила: «А сейчас мы пройдем в библиотеку, туда обычно мы не водим экскурсантов, но у нас в группе девушка из России, которая попросила, ей нужен прах Мечникова». Все немедленно уставились на меня, как на экспонат. Экскурсовод отперла дверь амбарным ключом, и мы зашли в просторную комнату – читальный зал, где по центру стояли столы и стулья, а по стенам – шкафы с книгами. На одном из шкафов наверху притулилась вот такая конструкция с лавровым венком:       Это уже не в первый раз – пока не ткнут пальцем и не скажут: «Вот!» - фиг найдешь этот прах, то же самое в музее Фриды Кало – без указания экскурсовода в жизни не подумаешь, что в маленькой вазочке на тумбочке хранится ее прах.       Меня все обступили, и мне пришлось на ужасающем французском объяснять, что Мечников – русский, ученик Пастера, получил «за него» Нобелевскую премию, завещал свое тело на опыты с последующей кремацией и хранением здесь, в институте Пастера. Пастер похоронен там же, в подвальном склепе под зданием музея. После смерти его временно поместили в Нотр-Дам, планировали захоронить в Пантеоне, но его супруга уперлась и сказала, что у него будет свой, личный Пантеон. Фотографировать могилу Пастера не разрешили, поэтому ниже фото памятника ему перед зданием музея.       Кстати, посетила я музей Пастера 28 октября 2015 года, а с ноября того же года после чрезвычайной ситуации, вызванной террористическими актами в Париже, доступ в музей был закрыт для индивидуального посещения и осуществляется теперь только в составе экскурсионных групп по предварительной договорённости, оговариваемой заранее за несколько месяцев. Как говорится - хоть в чем-то повезло...       И в Швейцарии, и во Франции осталось еще много кладбищ и захоронений знаменитых людей, которые хотелось бы посетить. На сегодняшний день хочется написать, как Двамал пишет в дневнике: «Продолжение, надеюсь, следует...» Евгения Долгих       Швейцария-Италия-Франция, 19-30 октября 2015 г.       Составление отчета: ноябрь 2015 - апрель 2020 г.