|
Пользуясь прекрасной ноябрьской погодой, я выбралась на Ваганьковское кладбище. Толчком послужило то, что недавно выяснилось, где похоронены известные спортсмены-конники. Кое-кто из коллег знает, что я занимаюсь судьбой именно конников уже не первый год. Сколько книг было прочитано, справочников пролистано, известных спортсменов обзвонено.
Не буду утомлять читателей, перечислю имена конников, могилы которых нашлись: М.Ф.Моисеев-Черкасский - заслуженный мастер спорта СССР, М.С.Иванов - мастер спорта СССР и его жена В.Д.Минина - мастер спорта СССР. Страницы, посвящённые им, вы сможете со временем увидеть на сайте "Спортивный некрополь". Также нашлась могила мастера спорта СССР
И.Я.Ковриги и Л.С.Прудниковой - спортсменки-конницы.
На этих именах остановлюсь подробнее. Рассказала об их трагической судьбе знаменитая конница Н.Г.Громова в своей книге "Лошади и моя судьба": "...И совсем уж тяжелой для нас была смерть после падения на "бочках" в конкуре Милочки Прудниковой. Следом за ней мы похоронили её тренера Игоря Kовригу. Историю о Милочке и Ковриге я расскажу подробнее.
Милочка Прудникова была очаровательной, очень женственной девушкой. Студентка библиотечного института. Но куда денешься от любви к лошади. А тут еще встреча с интересным человеком и мужчиной Игорем Яковлевичем, незаурядным тренером и спортсменом. Любовь... Но, это была действительно нежная любовь. Наши отношения с Милочкой были достаточно близкими, чтобы я могла так говорить.
У Милочки было две лошади: Голдкирша и Игра. Первая для троеборья, вторая для конкура... Особого класса в Голдкирше не было, но она была хороша собой и с хорошим характером. Игра же прекрасно прыгала, но была несколько "сумасшедшей"... Я помню, как перед каким-то конкуром мы сидели с Милочкой на траве на ипподроме, разбирали маршрут, разговаривали о лошадях, и вдруг Милочка говорит: "Не люблю я Игру, я не верю в неё. Вот когда я сижу на Голдкирше, я уверена, что если что-то случится, Голдкирша сделает всё, только чтобы не причинить мне вреда, а Игра - нет. Ей всё равно!". Мне вспомнились эти слова, когда Игра задела эти злосчастные бочки, они рассыпались, а Милочка с Игрой упали по другую их сторону. Страшно было смотреть на всё это. Через три дня Милочка скончалась в Боткинской больнице. Состояние Игоря Яковлевича трудно себе представить. Видимо, он корил себя за то, что посадил её на Игру. Ему так хотелось, чтобы Милочка выполнила "мастера", а Игра давала такие возможности.
Дальнейшие события были связаны со мной, и вот каким образом.
В тот далекий день я пришла в "Пищевик" несколько позже обычного. Начальник школы Владислав Витальевич Беляков был взволнован и весь, как говорится, на нервах. Он рассказал, что несколько раз в школу звонил Коврига и спрашивал меня. Последний звонок был незадолго до моего прихода, и, так как меня все еще не было, он обратился с просьбой к Полякову выполнить то, что он попросит, Владислав Витальевич сразу же заподозрил что-то неладное, но дал слово сделать всё, что от него будет зависеть. А далее Коврига стал говорить что-то невероятное. Он стал просить Белякова взять Голдкиршу из "Спартака" и передать ее Громовой, т.е. мне. "Сделай всё, что только можешь. Собаку я пристроил, это моя последняя просьба" - сказал Коврига и попрощался. Через какое-то время нам сообщили, что на станции Петрово-Разумовское под поезд бросился мужчина. Это был Игорь Яковлевич. Хоронили мы их в один день".
Также недавно попалась в руки статья журналиста Л.Колодного о фенологе Д.П.Зуеве (1889-1967). Его могилу многие могли видеть на углу 23 участка прямо у колумбария.
Отсюда: "Я застал в живых одного из последних изготовителей нюхательного табака, легендарного знатока природы и писателя Дмитрия Павловича Зуева. Он появлялся регулярно с очередной порцией "Заметок фенолога" в доме редакций московских газет на Чистых прудах, 8, в неизменной тужурке, по его словам, с плеча Льва Толстого. Казалось, живет он не в городе и не в деревне, а в лесах Подмосковья, исхоженных им вдоль и поперек. Его почитали как корифея охотники, рыболовы, грибники и ягодники. И в редакции "Московской правды" его чтили и публиковали.
Сын крестьянина Калужской губернии, потомок барских егерей родился в 1889 году. За долгую жизнь не раз менял род занятий, служил учителем, бухгалтером, конторщиком, газетчиком. Талант писателя заметили в нем учителя, школьное сочинение о родной природе было настолько изумительно, что в числе экспонатов русского отдела попало на Парижскую всемирную выставку 1900 года. С годами занятия в классах и конторах Зуев забросил и стал профессионально изучать флору и фауну Подмосковья, писать о природе так же хорошо, как в детстве.
В советские годы писатель ушел в автономное плавание, независимое от власти, невзгод и нехваток. Ему было достаточно купить в лавке соль и хлеб, все остальное - мясо, рыбу, грибы, ягоды - добывал своими руками в лесу и на реке. В годы Отечественной войны в тылу врага партизанам вместе с боеприпасами и оружием доставляли с "большой земли" написанную Зуевым памятку "Какую пищу можно найти в лесу".
Москву и русскую литературу, поэзию Зуев знал великолепно, но писал о них с точки зрения фенолога, о чем говорят заголовки его публикаций: "Пушкинская осень в Москве", "Гоголь и Аксаков с корзинами", "Альпийские фиалки в Измайлово", "По бульварам столицы"... Предисловие к книге "Времена года" Дмитрия Зуева написал автор романа "Русский лес" Леонид Леонов, обещая читателям, что "это книга обо всем: о лесах и водах, о падающих листьях и облаках: о птицах и зверях; об охоте и рыбной ловле...".
Появляясь в "Московской правде" в свои семьдесят лет в залихватском берете и с седой бородой пророка, он не рассказывал о былой жизни, не читал стихи, не говорил о Москве. Каюсь, я не расспрашивал его о прошлом и мало что ведал о нем. Знал одно: пишет мой внештатный автор как никто другой в газете МГК КПСС и Моссовета, перегруженной официальными сообщениями ТАСС, озабоченной выполнением планов и соцсоревнованием <...> Неизменно улыбаясь, Зуев первым делом угощал собственного изготовления пылевидным табаком. Вынимал из табакерки, насыпал горсточку на ладонь между большим и указательным пальцем, показывал, как подносить табак к носу и глубоко его вздыхать. Старик радовался, если принявший его угощение начинал громко чихать. Тихо не получалось.
Дмитрий Павлович вручал мне не разрозненные листки, а свиток. Чтобы прочитать рукопись, ее следовало развернуть. Не знаю, о чем писал в молодости Зуев в газетах, на склоне лет он приносил предваряемые трогательными обращениями со старомодными изъявлениями в почтении к редактору изящные заметки о подмосковной природе, а она изобиловала тайнами: глухими тропами, таежными уголками и заливными лугами.
С Зуевым ходил в лес молодой Василий Песков и опубликовал о нем в "Комсомольской правде" очерк "Лесной человек". По его словам, "он был из породы прекрасных чудаков, у которых богатство умещалось в котомке и которым рады были у любого очага и огня". После того хождения подарил Вася свою книгу "Шаги по росе", за которую первым среди журналистов Советского Союза получил Ленинскую премию, с автографом: "Патриарху природолюбов Самому... Дмитрию Павловичу Зуеву от робкого ученика - автора этой книги".
Я написал о "прекрасном чудаке" в 1967 году некролог со взятым в черную рамочку заголовком "Дмитрий Павлович Зуев". За что мой незабвенный редактор Юрий Иванович Баланенко получил замечание в МГК партии, где ему разъяснили, что, во-первых, такие траурные извещения в рамочках следовало печатать с разрешения горкома партии, а во-вторых, такая честь автору "Заметок фенолога" и чудных книг не полагалась по чину. Между тем книга Зуева "Дары русского леса" выходила в Москве неоднократно, последний раз тиражом 325 тысяч экземпляров в 1988 году. Сочинения фенолога Песков поставил рядом с книгами Аксакова и Пришвина.
Одинокого писателя, жившего холостяком в Садовниках, "Московская правда" во главе с редактором проводила на Ваганьковское кладбище".
В этот день по просьбе Дениса Шабалина я пересняла ещё несколько могил спортсменов, которые были найдены ранее, но по тем или иным причинам не устраивали его по качеству, в основном, из-за погодных явлений. Так, дорога привела меня к могиле мотогонщика Б.Н.Свешникова. Отсняв с десяток снимков, я собралась уходить, вернулась на дорожку и... увидела надпись на плите напротив могилы мотогонщика: Маркс Ия Михайловна (1897-1988).
Получается, я случайно нашла могилу актрисы, которой интересовалась уже давно! Но главное ждало меня впереди. На плите я увидела годы жизни без дат, а, приехав домой, конечно, зашла на Кино-театр.ру, не ошиблась ли я и тут была просто поражена! Ия Михайловна умерла 9 ноября 1988 года и нашла я её могилу именно 9 ноября, но спустя 25 лет! Просто мистика... Хотя с коллегами мы уже обсуждали такие совпадения и, с большой вероятностью, это не случайно.
Короче, день удался.
P.S. Как-то всё не было повода написать, но хочу сообщить, что ещё в августе на Хованском кладбище была найдена могила киноактёра Якова Ленца (1890-1975).
За помощь в поисках говорю спасибо Алексею Тремасову.
P.P.S. И чтобы оправдать название отчёта, напишу ещё о "конниках" - современных. Некоторое время назад, в середине октября, на почту Общества некрополистов пришло письмо от редактора одного из конных журналов (называть не буду, не хочу делать им рекламу) о похороненных на Ваганьковском деятелях конного спорта. Денис переслал письмо мне, я ответила на письмо, выслала ссылку на раздел "Конный спорт" на "Спортивном некрополе", посоветовала посмотреть и потом мне написать, задать свои вопросы. Также я их предупредила, что на горизонте ещё находка, и не одна. На днях в этом журнале вышла статья о конниках, похороненных на Ваганьковском, но ни слова, к сожалению, о том, где и как они добыли информацию. О tempora, o mores!
9-10 ноября 2013 г.
Лидия Нарцева
|
|
