Общество Некрополистов. Отчет о посещении кладбища в г. Гусе-Хрустальном Владимирской области

     Так случилось, что в городе Гусе-Хрустальном впервые в жизни я побывал в конце мая 2013 года. Хотя он находится совсем недалеко от Владимира (немногим более 60 км), в котором я (как, впрочем, и все мы) бывал несчётное количество раз, поездку в Гусь-Хрустальный всё время откладывал на потом. И вот - я в этом городе, хорошо знакомом мне по многочисленным путеводителям и архитектурным справочникам.
     Центр города формируется вокруг пруда, называемого здесь "озером". Основными достопримечательностями являются постройки, связанные с именем Ю.С. Нечаева-Мальцова (иногда эту фамилию пишут более привычно: "Нечаев-Мальцев") - стекольный завод, Георгиевский собор, уникальные кварталы каменных домов для рабочих. На дореволюционных планах города, на его юго-восточной окраине, обозначено кладбище. Понятно, что с тех пор город сильно разросся, и современное место захоронения горожан надо искать где-то в другом месте, скорее всего - значительно дальше от центра. Каково же было моё удивление, когда я узнал от местных жителей, что, во-первых, современное кладбище находится в том же направлении, что и старое, а, во-вторых, что до него не так уж и далеко.
     "А на месте старого погоста - пятиэтажки, - как-то буднично сообщили мне гусевчане, - вы как раз мимо них пройдёте". Выяснилось, что прежнее кладбище было окончательно закрыто в 1930-х годах (здесь и далее: информацию от местных даю в том виде, в каком она ко мне поступила - без проверки в официальных источниках); что пятиэтажные дома на месте кладбища построили в 1960-х. Как раз с 1930-х уже начало действовать новое кладбище, которое я и стремился теперь посетить. Мне разъяснили ещё один нюанс: то кладбище, которое много десятилетий называли "Новым", сейчас называют "Старым", поскольку с восточной от него стороны, через дорогу, приблизительно в 1980-е годы была отведена большая дополнительная территория, которую современные поколения гусевчан как раз и называют "Новым" кладбищем.
     До квартала, где стоят пятиэтажки на месте дореволюционного погоста, я дошёл довольно быстро. Информация о том, что застройка производилась в 1960-е годы, подтверждается архитектурой самих зданий.

В облике двора нет ничего необычного.

Сидящие на лавочке аборигены подтвердили сведения о наличии кладбища в этом месте, смачно приводя привычные для России сюжеты о том, что "мальчишки играли в футбол черепами" и что "ещё в 1980-е годы прямо на детских площадках образовывались провалы в местах бывших склепов". Опять-таки, ни подтвердить, ни опровергнуть эту информацию я не могу.
Фактически с этого места уже виден лесной массив, в котором находится ныне действующее кладбище (точнее два - "Старое" и "Новое"). Мой путь лежал мимо Варваринской часовни, которая считается старейшим по времени основания культовым зданием Гуся-Хрустального (середина ХУШ в.), хотя архитектура нынешнего здания относится ко второй половине ХIХ века. Часовня - большая, и поначалу я принял её за церковь, но не обнаружил колокольни.

По всей видимости, преимущественно здесь и происходят обряды отпевания покойных.
От часовни до кладбища - менее десяти минут хода. Направо - "Старое" кладбище. Никаких торжественных ворот, никаких названий, схем или обозначений.

Срабатывает старый добрый принцип: "А у нас и так это знают".
От ворот к западу уходит главная аллея. Через сотню метров она поворачивает налево - к югу, а затем - ещё раз налево - к востоку. В плане всё это похоже на букву "П" с разновеликими ножками. У второго поворота сосредоточено большинство могил известных в городе людей - руководителей предприятий, военачальников, художников, врачей, педагогов. Изогнутая П-образная аллея заканчивается грандиозной братской могилой советских солдат, сражавшихся на фронтах Великой Оечественной.
Теперь обо всём этом - несколько подробнее. На близлежащих к воротам участках - захоронения 1940-80-х годов. Художественное своеобразие многих провинциальных кладбищ выражается в эстетике надгробий 1970-80-х годов. Тогда в производственных цехах активно работали артели по изготовлению типовых памятников, характерных своим несколько натуралистическим обликом. В них широко использовались религиозные сюжеты - темы Богоматери с младенцем, парные путти с овальными киотами, композиции на тему православного храма и др.

Архитектурное своеобразие региона, где располагается Гусь-Хрустальный, выявлено в надгробиях с изображениями владимирского Успенского собора и церкви Покрова-на-Нерли.

Среди имён известных в городе людей, похороненных в этой части кладбища, отметим И.Н. Рябоконова, который ещё до Великой Отечественной войны был директором сельской школы, а впоследствии стал директором местной школы рабочей молодёжи.

К относительно старому надгробию заслуженного врача РСФСР М.В. Курбатова укреплена новая плита с информацией об этом человеке.

Повторим, что подобные приёмы в целом нехарактерны для Гуся-Хрустального и городов его масштаба.
Эпитафий на этом кладбище немного. Большинство из них появляются в наше время - в том числе, когда старое надгробие заменяется новым. В целом, стелы из полированного чёрного гранита с их особенностями светоотражения порой не только нивелируют местное своеобразие, но зачастую затрудняют восприятие информации (об этом - дальше). В данном же случае, когда могила находится среди высоких деревьев, а солнце стоит ещё не очень высоко, можно рассмотреть выразительный портрет молодого человека (видимо, фронтовика) и прочесть эпитафию, которая, как и, собственно, фамилия, выдаёт его казацкое происхождение.

Среди фоновых рисунков, выполненных на черногранитных стелах, нередки изображения леса, отражающие природные особенности Мещорского края.

Встречаются и более "абстрактные", с не до конца понятной символикой.

В северо-западной части Старого кладбища находится мусульманский участок. В отличие от многих других погостов, он не имеет специальной ограды и отделён от православных захоронений лишь дорожкой. Изображения мечетей и минаретов на надгробиях мусульман носят весьма общий характер.

Но здесь ситуация та же, что и на всей остальной территории кладбища: изображения конкретных святынь (в данном случае, мечети Кул-Шариф в Казани) появляются исключительно в последние годы - на стелах из полированного чёрного гранита.

Как уже говорилось, основная часть захоронений известных в городе людей сосредоточена в юго-западной части Старого кладбища. И первое надгробие, которое бросается в глаза - на могиле Героя Советского Союза Г.Ф. Чехлова.

С 1957 по 1983 годы Чехлов работал на гусёвском заводе "Стекловолокно". Ему посвящена страница на сайте "Герои страны". Недалеко от него похоронена М.И. Крылова - минимальные сведения о ней также есть на фасаде надгробной стелы.

Она была педагогом, работала во многих уголках СССР - от Восточной Пруссии до Тувы. Но основные этапы её биографии связаны с Владимирской областью и, в частности, с городом Гусём-Хрустальным. Звания "Почётного гражданина" М.И. Крылова была удостоена в 2009 году - незадолго до смерти.
Несколько в глубине - могилы заслуженного врача РСФСР Н.Ф. Кима,

заслуженного строителя РСФСР Е.И. Волкова

и полковника Г.С. Писненко.

И, пожалуй, на них заканчиваются надгробия этого кладбища с какой-либо специально приведённой информацией о человеке. Хорошо, что сейчас можно пользоваться услугами Интернета, в котором выложены биографические данные о многих известных гусевчанах. Так, например, можно узнать о том, что В.А. Ефимов и Т.И. Хашева были директорами средних школ в Гусе-Хрустальном

и что С.Н. Ковалёв в 1960-е годы был председателем исполкома местного горсовета, удостоенным звания "Почётного гражданина города Гуся-Хрустального".

Далее - могила, в которой похоронен Д.И. Клегг. Интересна судьба этого человека. Он вырос в семье выходца из Англии, долгое время работавшего на Собинской мануфактуре, в нескольких десятках километров от Гуся-Хрустального. Сам же Джим Иванович стал стеклоделом, занял должность главного инженера Гусёвского стеклозавода имени Ф.Э.Дзержинского, а в 1960-е годы был назначен первым директором Опытного стекольного завода, созданного в качестве экспериментальной базы НИИ стекла.

Недалеко - могила ещё одного человека, на надгробии которого, кроме имени и дат жизни, нет никаких дополнительных сведений. А между тем, В.С. Смирнов в течение восемнадцати лет возглавлял стеклозавод имени Ф.Э. Дзержинского в Гусе-Хрустальном.

Также из Интернета мне удалось узнать, что Н.Г. Коренёвкина была преподавателем Гусёвского стекольного техникума, ныне - колледжа.

И вот, наконец, могила человека, имя которого мне было известно ещё со студенческой скамьи. Это Е.И. Рогов - народный художник РСФСР, в 1975 году удостоенный звания лауреата Государственной премии РСФСР им. И.Е. Репина.

Его работы можно увидеть в Музее Хрусталя, расположенном в бывшем Георгиевском соборе в центре Гуся-Хрустального.
На некоторых гранитных надгробиях, установленных на могилах гусевчан в 1990-2000-е годы, можно видеть изображения и символы, отражающие профессию человека, страницы его биографии, его достижения. К ним относятся стелы на могилах В.Н. Александрова, супругов Е.М. Горшковой и К.Ф. Шульца, супругов А.И. и Л.А. Василенко.

Кстати, о символах. Кто-то может спросить: а как отражён на надгробиях гусевчан их главный символ - стекольное производство? Я могу лишь парировать: а как вообще можно отразить стекло? Надгробия, сделанные из прозрачных материалов, существуют в природе: например, памятник А.Ю. Кудинову на Кузьминском кладбище в Москве, или же получившие широкую известность памятники актрисе Л.Г. Полищук на Троекуровском кладбище в Москве и архитектору С.Б. Киселёву - на Машкинском в Химках. Однако появление подобных примеров в Гусе-Хрустальном представляется с трудом - даже из кратковременного знакомства с кладбищем я понял, что устоявшиеся традиции художественного решения здешних надгробий этому явно не способствуют. Тогда возникает вопрос в иной плоскости: может быть, в качестве "опознавательного знака" профессии стеклодела, либо художника по стеклу использовать образы каких-то конкретных изделий? Но - каких? Первыми приходят в голову графические изображения ваз, салатниц, бокалов, фужеров... Но будут ли эти образы понятны людям? Всё это - не более чем теоретические рассуждения, однако ни на одном из надгробий местных производственников или художников, прямо связанных со стеклом, я ничего схожего с какой бы то ни было "стеклянной" субстанцией не заметил. Так что вопрос остаётся открытым.
...Тем временем, осевая дорожка, завернув налево, к востоку, приводит к Мемориалу, посвящённому памяти гусевчан, защищавших Родину во время Великой Отечественной войны.

По имеющимся сведениям, здесь покоятся воины, умершие в 1940-е годы в местных госпиталях. Их имена выгравированы на мраморных плитах, расположенных по периметру Мемориала. Вход фланкируется гранитными стелами с краткими статистическими сведениями о роли города и района в достижении нашей общей победы, о принесённых жертвах. Меня порадовало то, что авторы идеи не стали изобретать каких-то излишне глубокомысленных самостийных текстов (или, наоборот, использовать совсем уж примитивные, «приевшиеся» эпитафии), а обратились к классическим произведениям отечественной поэзии. Классика всегда уместна, классика всегда хороша.

К сожалению, как и на многих других российских кладбищах, ухоженные могилы соседствуют с заброшенными.

Продвигаясь по главной и примыкающим к ней дорожкам, я поражался их чистоте и поначалу даже не мог понять, куда вообще выносится мусор с могил. А придя в наиболее старую часть кладбища ("Старой" же территории), я увидел хорошо знакомые (и, увы, привычные) мусорные свалки разной высоты, многие из которых уже вплотную примыкают к могилам и создают дополнительные проблемы родственникам усопших. И вот такая табличка, несколько наивная по орфографии и пунктуации, видится абсолютно верной по своей сути.

Здесь, "находясь под прессом цейтнота" (беру в кавычки, ибо автором сего изречения являюсь не я, а один мой знакомый - тоже, кстати, архитектор по образованию), я спешно покинул "Старую" территорию и направился к "Новой". Ещё издалека я увидел нечто похожее на какой-то кенотаф или памятный знак, построенный по всем правилам - с убывающими ярусами и завершением в виде креста.

Потом мне, с моим далеко не лучшим зрением, вдруг померещился образ телефона (!?). А приблизившись вплотную, я опешил...

М-да, тут и вправду телефонный аппарат, нарисованный на одной из плит в вертикальной композиции, явно имитирующей надгробную! Остаётся лишь надеяться, что "бывший растворный узел" пока ещё не умер, и что приведённым номером телефона можно пользоваться для звонка исключительно на этот свет...
Новая часть кладбища, в отличие от старой, расположена не в лесу, а на открытом пространстве с искусственными посадками. На таких территориях - больше солнца, и, как следствие, памятники должны быть видны лучше. Но в случаях, когда стелы изготовлены из полированного гранита (а таковых здесь большинство), фотографировать их лицевые стороны "контр-ажур" - дело весьма трудное, если не бессмысленное. А ждать того момента, когда солнечный диск перейдёт на западную сторону, я, к сожалению, никак не мог. Я сделал фотоснимки могил врача В.К. Зорина (1926-2004) и известного поэта Р.Д. Кочнева (1932-1992), но по причине низкого качества этих фото решил в данный отчёт их не выкладывать. О Кочневе - литераторе и педагоге - достаточно много материала в Интернете. На лицевой стороне памятника - стихотворная эпитафия с подписью: "Благодарный ученик":

                                   
 
Все уйдём тропою в бесконечность,
Кто-то раньше, кто-то через год.
Спи спокойно, Рэм, пред нами вечность,
Каждый к ней по-разному идёт.

Здесь же, неподалёку, мне встретилась ещё одна интересная фамилия явно европейского происхождения - Кауппонен, но каких-либо сведений именно об этом человеке я в интернете не обнаружил.

В северо-восточной части "Нового" кладбища - свежие захоронения.

Для них отведено достаточно обширное безлесное пространство с наиболее подходящими для кладбищ песчаными почвами. В этом секторе кладбища похоронена группа людей (видимо, бывших бездомных), могилы которых представляют собой весьма безрадостное зрелище - холмики без оград с примитивными табличками, изредка дублируемыми наспех сколоченными деревянными крестиками.

Попадаются среди них и вот такие могилы.

На большинстве захоронений в этой части кладбища стоят временные кресты. Если же говорить об уже установленных стационарных стелах, то обратят на себя внимание изображения автобуса на надгробии В.А. Беляева (1946-2011), а также пары голубей на надгробии Даши Дубровиной, не дожившей до двух лет...

Уходил я с кладбища, когда солнце стояло уже высоко. Очевидно, именно оно разбудило полчища местных насекомых, которые, вылетая из близлежащих перелесков, чёрными тучами атаковали меня с такой необузданной яростью, с какой они это делают, наверное, только здесь - в Мещоре. Но, несмотря ни на что, я был удовлетворён знакомством (пусть и поверхностным) с ещё одним среднерусским кладбищем, обладающим ярко выраженным местным своеобразием.

14 июня 2013 г.
Сергей Мержанов